Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер

– Какого черта вы здесь? – спросил он Дилла.

Это был Саймон Моргансен, куратор зоопарка. Кислое лицо Дилла никогда еще не выглядело таким унылым.

– С проверкой. Есть возражения?

– Есть, – ответил Моргансен, – еще как есть! На кой черт вы бросили свои дела и суете к нам свой длинный нос?

– А может, это тоже мое дело, – хмыкнул Дилл. – Может, мне надо знать, что тут происходит.

Моргансен побагровел и взвыл:

– Мистер Фарго! Мистер Фарго! Подойдите на минутку, будьте добры!

Из-за клетки показался опрятный, щеголеватый мужчина, весь взвинченный и натянутый, как стальной трос. Приблизившись и нервно пыхтя сигаретой, он смотрел то на Моргансена, то на Дилла.

– Вот он я. В чем дело?

Фарго был управляющим Небесным Городом.

– В нем! – сказал Моргансен, указывая на Дилла. – Я знал, что он явится разнюхивать! Не зря просил вас приехать! Слушайте, у нас сбежала парочка безвредных дракул, и это моя забота как куратора зоопарка! А этот неумный мешает мне работать! От него стонет весь город!

Фарго потер лоб, словно страдал мигренью.

– Разумеется… Идем, Дилл.

Он повернулся к двери, и детектив последовал за ним, бросив злобный взгляд на усмехнувшегося Моргансена.

В лифте Фарго выдохнул кольцо дыма.

– Я вас предупреждал, – сказал он. – Жалуется не только Моргансен. Вы превышаете служебные полномочия, Дилл.

– Я знаю свои полномочия.

– Так придерживайтесь их! Взгляните сами! Стоит Бертраму найти гнилой персик на своей кухне – вы тут как тут, ищете в нем яд! Сбежал выводок дракул – вы уже в зоопарке. Меня не покидает чувство, что вы людям вздохнуть не даете.

– Я должен следить за порядком…

– Я не позволю вам вмешиваться в работу Небесного Города, – раздраженно сказал Фарго. – Я предупреждал, Дилл. Еще одна жалоба, и вы будете понижены.

Лицо Дилла выглядело безразличным, но глаза предательски заблестели.

– Вы меня поняли? – наседал Фарго.

– Да, – безжизненным голосом ответил Дилл.

Фарго вышел из лифта, а детектив остался, жуя сигару и борясь с теснящим, давящим ощущением в животе. Понижение…

Лифт автоматически доставил его к Лабиринту. Дилл вышел. В этот момент он выглядел необъяснимо старым, разом ссутулившись и утратив привычную осанку горделивого петуха.

Может, Фарго действительно прав. Может, Дилл и впрямь всем досаждает. Но – черт бы их побрал! Он всегда гордился своей работой, всегда старался делать ее хорошо. Что, если он просто постарел?..

Тяжелая рука легла ему на плечо, и в ухе зазвенел голос Рэда Венебла:

– Как наш старый хрен сегодня вечером? Совсем вымотался?

Седая шевелюра Дилла яростно взъерошилась.

– Черта с два. Просто тошнит от Небесного Города. Сам не знаю, почему я все еще здесь, когда мог бы работать на марсопольской Ривьере.

Смазливое, как у мальчугана, лицо Венебла расплылось в ухмылке:

– Кто угодно, только не ты. С Небесным Городом ты сросся. Но я тебя понимаю. Живу здесь пару недель, и мне совсем не хочется уезжать.

Они подошли к одной из скамеек, и Венебл, кряхтя, опустился на нее:

– Фух, до чего же я устал…

– Устал? У тебя работка не пыльная. Дали бы мне махать палочкой и дудеть в каллистианскую пифу, так я бы…

Дилл внезапно осекся. Дирижер смахнул пылинку с идеально чистой манжеты:

– Вперед и с песней, сыщик. Я на ногах с четырех утра – по земному времени. Присел впервые за день, всего на десять минут, а потом должен вернуться и сменить Джо на сцене. Джо, однако, весьма хорош. Какое арпеджио!

Он склонил голову и закивал в такт музыке, издаваемой одним из спрятанных в Лабиринте усилителей.

– Тебя в космосе укачало, если ты зовешь это работой, – проворчал Дилл.

– Слушай, – взглянул на него Венебл, – карьера дирижера коротка. Только дай слабину, и ты уволен. Снова взойти на вершину уже вряд ли получится. А что нужно делать, если не хочется с нее упасть, знаешь? Вкалывать, вот что.

– Гм.

– А оркестровка? Я известен моими оригинальными приемами и сложным ритмом, в моих партитурах звучат инструменты почти со всех планет. Мой барабанщик – с солнечной стороны Плутона, и никто, кроме него, не играет на плутонианских тройных барабанах. Думаешь, легко встроить в пьесу атональный аккорд для трех барабанов? Да уж, в двадцать втором веке все стало куда сложнее. Пару сотен лет назад дирижеру хватало знания земных инструментов. Уайтмену, Гудмену и другим старичкам жилось припеваючи! А мне надо разбираться во всех струнных, духовых, ударных и прочих, от Меркурия до Плутона. Досконально! – Венебл вздохнул. – Сегодня вечером у нас премьера «Стона метеороида». Пришлось поработать с композициями почти со всех планет, чтобы передать странствие метеороида из космических далей к Солнцу. Они все очень разные, будут ли звучать слаженно? Впрочем, там финал совсем как в «Болеро»… – Он задумался. – Вот такая у меня работенка, якобы непыльная! А будь я на твоем месте – что ж, имея под рукой все научные и дедуктивные методы… И сыворотку правды, чтобы поить ею подозреваемых в убийстве…

– Понижение! – неслышно для Венебла пробормотал Дилл, а затем огрызнулся: – Ты знаком с Биллем о правах? Можно сколько угодно накачивать подозреваемых скополамином, но сначала потрудись собрать достаточно улик, чтобы дойти до суда! «Обоснованные доказательства и основания для законных подозрений», – процитировал он. – Это целый процесс. Кроме того, моя первоочередная обязанность – не допускать преступлений в Небесном Городе. А сколько шулеров сюда слетается! Каких только трюков я не видел – ты не поверишь! Один парень нанес на колоду карт масти, видимые только под рентгеном, а ренгтеновский аппарат встроил в искусственную руку!

– И все же…

Но Дилл очень хотел, чтобы кто-нибудь понял его чувства.

– Нынешняя преступность смахивает на Лабиринт, – указал он на гигантское скопление живых изгородей высотой до плеч, накрытое прозрачным куполом. – Преступники стали пользоваться благами науки, и обычные преступления себя исчерпали. Теперь, планируя убийство, человек заодно ищет способ уйти от подозрений. Вот почему, если где-то происходит что-то необычное, я обязан все разузнать.

– Ну-с, мне пора возвращаться к работе. – Венебл встал. – Не хочешь посмотреть?

– Отчего же, – угрюмо согласился Дилл и последовал за Венеблом ко входу в гигантский Солнечный зал.

Там дирижер остановился и высмотрел метрдотеля, который сразу подошел к ним.

– Здравствуй, Рекс. Ганимедяне в зале есть?

– Да, только что прибыли две важные персоны и еще один гость с Каллисто. Хотя постойте… Нет, важные персоны отказались от столика. Направились в Казино. Но ганимедянин с Каллисто все еще здесь.

– Дьявол, – сказал Венебл. – Все мне испортил.

Дилл взглянул на него:

– А в чем дело?

– Ты же знаешь: ганимедяне – нейропаты. Они аномально чувствительны к некоторым цветам и звукам. Беда в том,